Мечта туарега

Туареги в южном Тунисе ездят на «Пежо-404» пикап 1973 г. выпуска — проверенной временем французской машине с полным приводом, как правило, уже достаточно раздолбанной, но надёжной и безотказной, как российский УАЗ.

Ксары Скайуокера

По-местному этот народный автомобиль называют «кат-кат баши» (непереводимая игра слов, что-то вроде «тот ещё Шумахер»), а в его кузове перевозят всё — от фруктов и дров до шатров из верблюжьей шерсти. Могут посадить и самого верблюда, как лошадь в автофургон-коневозку. На дорогах пустынного юга Туниса нам не раз доводилось обгонять «Пежо-404», за рулём которых сидели водители, до самых глаз замотанные в синие или чёрные одежды. Сквозь узкую щель в лицевой повязке один из них внезапно взглянул на меня. Я приветственно помахал рукой. Туарег молча отвернулся.

В 70-е сесть за руль «404-го» было мечтой многих тунисцев. Но и сейчас эти старые добрые пикапы верой и правдой служат не только берберам и туарегам, но и огромному числу других жителей страны. На таком же «Пежо», арендованном в городе Дуз, мы выехали в Сахару и довольно бодро перевалили через Ксар­ские горы на пути к оазису Ксар-Гилан — последнему в этой части самой большой пустыни мира. Здесь кончается цивилизованная часть Туниса и начинается Большой Восточный Эрг — песчаное море.

По интересному совпадению, дорога туда идёт через селение Татауин, в котором Джордж Лукас снимал «Звёзд­ные войны». Местные ксары — берберские зернохранилища с «марсианской» архитектурой — перекочевали потом на планету Татуин — родину Люка Скай­уокера. Сегодня эти глинобитные поселения заброшены, а небольшая их часть отреставрирована для туристов.

От Татауина дорога сворачивает на запад — прямо в пустыню. Начало пути отчасти скрашивают зелёные островки крошечных полей, которые местные берберы-земледельцы возделывают в каждом защищённом от жары месте. На этих мини-участках часто растёт только одно оливковое дерево или одна финиковая пальма. Однако вскоре и эта «зелёнка» заканчивается. На шоссе появляются первые песчаные наносы. По обеим сторонам трассы — барханы до горизонта.

Температура зашкаливает за +55. «Выпей!» — провозглашает мой гид Ахмед, бербер с высшим образованием, протягивая мне буху — сладкую водку из фиников в плетёной бутылке. «Один глоток, и будет не так жарко». Мы уже внутри Большого Восточного Эрга. Кат-кат баши, старательно дребезжа, взбирается на дюны высотой до трёхсот метров, а затем трясётся на гасси — полосах глины и гальки. Бутылка с бухой перекочёвывает к Амину — водителю-тунисцу, нанятому в Дузе. Сделав приличный глоток, он с видимым сожалением расстаётся с бутылкой, жмёт на газ и проводит инструктаж по путешествию в пустыне.

Для этого, по его словам, подойдёт не любой внедорожник, а обязательно приспособленный к местным условиям. «Иначе, — предостерегает Амин, — есть опасность увязнуть в песке. Необходимо также запастись канистрами с водой и горючим, поскольку за пределами оазиса всё в дефиците…»

Я вспоминаю чёрную девочку в синем балахоне на обочине шоссе, протягивающую тонкие руки к огромному, словно «Боинг», туристиче­скому автобусу. В начале путешествия по Тунису мы с Ахмедом добирались на нём в город Дуз — большой оазис с тысячами финиковых пальм на самом краю Сахары. Автобус остановился. Девочка с иссиня-чёрной матовой кожей и сияющими голубыми (!) глазами, приплясывая на месте, показывает жестами, что просит воды. «У туарегов кончилась вода, — комментирует Ахмед. — Вот и послали ребёнка. Вон они, на бархане!»

В стороне от дороги на песчаном склоне различаю пёструю палатку. Туристы, высыпавшие из автобуса, наперебой суют девочке бутылки с аква-минерале. «Ничего, — успокаивает Ахмед, — заведут свой кат-кат, привезут из города десяток-другой канистр с водой, и колодца не нужно. Это цивилизованные туареги, те, которые кочуют рядом с курортами»… И вот мы сами едем на таком же кат-кат баши, но уже к нецивилизованным туарегам — вглубь пустыни.

«Воды и горючего должно быть столько, чтобы в случае самума или другого ЧП продержаться до прибытия помощи хотя бы несколько дней, — продолжает инструктаж наш водитель. Рулит он исключительно одной рукой: шоссе уже давно стало абсолютно пустынным. — Опасно также путешествовать без поддержки — на одной автомашине…» По спине проходит холодок: мы сами едем в Сахару одни… Тем временем наше внимание отвлекает прямая, как стрела, «автострада пустыни» — трасса, идущая вдоль нефтепровода. Из районов нефте- и газодобычи на юге Туниса она идёт к порту на севере. За ней